Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Итак, я снова это сделала. Сама же предложила помощь, хотя клялась, что больше никогда!.. Сто с гаком страниц уже есть, сколько в перспективе - только автор знает... Стукните идиотку, а?
Единственная радость - автор адекват, несмотря на 15 лет.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Перешла на должность медсестры, на работу с сентрября, хоть и в другом отделении. График остался тем же, мне очень везет со старшими сестрами. Расту, однако... Пациенты говорят, рука лёгкая. Герои - сунуться под трясущиеся ручонки студента!
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Адски бесят долбодятлы, которые сначала угробят все, что оставалось от здоровья, а потом лежат себе трупиками в реанимации. Зато все остальные на ушах разве что не пляшут, и на ближайшие два месяца темп вальса будет только нарастать. Писец родительскому, да и моему тоже, отпуску.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Нале стукнула идея, Нала рванула записывать, пока Муз не помахал ручкой. В процессе подняла тетради по неотложке и оперативной хирургии, обложилась анатомическими атласами трех систем и закопалась в срочно скачанное руководство по военно-полевой хирургии. Рассчитала примерное ранение, объем кровопотери и схему инфузионно-трансфузионной терапии. Спрашивается, нафига такое счастье, если для сюжета вообще роли не играет, а ценителей найдутся единицы? Отдельная сложность - написать все накопанное понятным для нормального человека языком, более или менее соотнести со сленгом врача и ухитриться нигде ничего не переврать.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Автор:N@la Бета:Урсула Фэндом: Bleach Основные персонажи: Куросаки Ишшин (Шиба Иссин) Рейтинг: R Жанры: Ангст, Психология, Даркфик Предупреждения: OOC, Кинк Размер: Мини, 6 страниц Статус: закончен Описание: Он не спрашивает, почему ребёнок не пришёл к нему, не предлагает помочь – сам знает, это проклятое «правильно» объясняет слишком многое! Почему, чёрт побери, виноваты Айзен и Урахара с Хогьёку, он сам с Масаки и ещё Ками знают кто – а расплачиваются за чудовищно-прекрасный противоестественный союз дети?! Дети, которым оказались нужны силы всех их ипостасей. Посвящение: Манге "Хеллсинг" и замечательному человеку, который пару лет назад посоветовал мне её почитать. Публикация на других ресурсах: Спросить меня. Примечания автора: Да, не таким я представляла свой первый рейтинговый фик. Но мне понравилось над ним работать. Кинк - каннибализм, антропофагия. Почти графично, я предупредила. Приятного аппетита)
Иссин осторожно прижимает чашку к губами и делает ма-а-аленький глоток. Скулы тотчас же сводит, а горло обжигает – словно в тонкостенной глине плещется чистый спирт, а не тёмно-янтарная жижа. Зелёный чай, тем более так крепко заваренный, он ненавидит всей душой, но всё равно предпочитает давиться мерзкой древесной горечью – лишь бы не смотреть на три сущности неподалёку.
Мешанина родной чёрно-алой и серебряной силы пропитывает всё вокруг, настолько, что кажется, будто в паре метров деловито гремят посудой собственные дети.
Ага, счас.
Вместо неразговорчивого и хмурого, но в целом доброго и правильного сынули в большую сковородку суёт бледный нос жутко и безумно скалящаяся желтоглазая тварь. Движется завораживающе-плавно, почти гипнотически – мышцы плавно перекатываются под белой тканью, жилистое тело перетекает с места на место неслышно, точно звериное. Иссин до сих пор не знает, каких богов благодарить за севший от шока голос, не позволивший заорать, когда один оболтус ткнул пальцем в свою воняющую Пустотой обесцвеченную копию и объявил, что вот это – занпакто. Ага, духовный меч… а что Вастолорде – так это так, несущественные мелочи. А уж про то, что это чудовище даст сто очков вперёд любому из приснопамятной Эспады, даже и упоминать-то не стоит…
Иссин поспешно утыкается в кружку, снова отпивая тошнотворную горечь, и пережидает рвотные позывы. Не терпит он Пустых. И тем более не выносит одного конкретного, которого держал цепями собственной души почти двадцать лет.
Впрочем, по сравнению со вторым из клинков отпрыска, белый демон – это так, пустяки. Его-то хоть примерно просчитать можно. А в тёмно-багровых глазах откровенно жуткого мужика светится ледяной и совершенно безэмоциональный разум. Воплощение чёрного льда, мать его. Так что когда вот это вот было представлено как воплощение силы квинси, силы крови и рода, Иссин просто застыл, механически нашаривая глазами портрет любимой. Глянцевая Масаки светло и счастливо улыбалась, напоминая солнышко в недолгую пору на изломе весны и лета. Нежное, тёплое, ласковое солнце… Но точно никак не суровое воплощение ночных кошмаров раздолбая.
И вообще квинси весь какой-то угловато-ломанный – как чёртовы зубцы на ЭКГ, нарисованные удары сердца. Кровь стынет от одного взгляда, и куда там незабвенному Ямамото с его тысячей боевых лет за плечами – хоть в струнку вытягивайся перед высоким начальством. Бесит безумно, и Энгецу каждый раз аж искрами плюётся.
А шинигами эта тварь ненавидит жутко, не стесняясь заявить об этом во всеуслышание и придавить холодком. Правда, за неосторожное предложение заглянуть к Исиде на бокальчик крови Иссину в горло упёрлось тонкое-тонкое, буквально исходящее силой белое лезвие. Тенса Зангецу, пустой занпакто в руках квинси – было бы смешно, не будь так жутко. Больше Исссин не рисковал так шутить. Нафиг-нафиг, у него дети…
А вот третья… Иссин откровенно не понимает, что забыл этот ребёнок в компании парочки монстров. Новорождённая занпакто дочурок ещё слаба, прячется от чужих взглядов за широкими спинами ручных чудовищ сына, отводит дрожаще-ломкой рукой платиново-седые волосы, опускает тёмно-карие глаза. И сама вся по-подростковому угловатая, несоразмерная пока – точь-в-точь Карин, только нечаянная улыбка мягкая, невесомая… Бледная, правда, белая совсем, словно у девочки анемия последней степени.
И Иссин силой затыкает отцовский инстинкт, требующий немедленно, вот-прям-счас, накормить ребёнка, обогреть и уложить в кроватку. Потому что нельзя с таким истощением разгуливать, силы беречь нужно!.. Только вот кормить нечем – не мясным же бульоном духовный клинок отпаивать! А реяцу нельзя, не примет занпакто чужой, даже если и родственной, слишком слаба пока.
От собственного бессилия веет кладбищенским тленом, и жутко хочется курить.
– Не, ну и где их носит?! – нетерпеливо подскакивает Пустой, скаля крепкие зубы. Иссин поспешно вцепляется в чашку и отпивает, не позволяя себе высказаться – ибо бесит просто неимоверно. И мерзкий скрежет уши режет.
– Ичиго предупредил, что они задержатся, – тысячелетний монстр словно не замечает бьющееся в стены алое нетерпение. Как стоял неподвижной статуей, так и стоит. Ну да, этот-то наверняка привык и не к таким выкрутасам…
– Да пусть где хочет бродит, – злобно шипит Пустой, и Иссин думает, что внеочередное школьное собрание у дочек пришлось совершенно некстати. А Ичиго наверняка ждёт сестрёнок, чтобы проводить домой – и тварь точно об этом знает. Но чужая злость всё равно долбится прямо в мозг, и от позорной ретирады спасает только негромкий речитатив Энгецу. – Главное, чтобы об обязанностях не забывал.
– Всё в порядке, Зангецу-нии, – тут же прижимается к твари хрупкая девочка, смиряет чужую ярость нехитрой лаской, и Иссин заставляет себя медленно, глубоко вздохнуть. Успокоиться.
И тем страшнее, когда доверчиво приникшая к жилистому телу малышка внезапно обмякает в белых руках. Так, словно последние силы выпили одним глотком. Пустая тварь!..
Он почти дотягивается до белой шеи, на которой не бьётся ни одна жилка, когда его отшвыривает в сторону чудовищной силы удар. Чёртов квинси в упор смотрит на него, и неумолимая древность в кровавых глазах придавливает к полу всей тяжестью минувших лет. Не отвести взгляд, не оторваться… Чужой скрежещущий голос доносится словно искажённое эхо.
– В порядке, блин… с таким «в порядке» никаких проблем не надо!.. Что значит, не хочу?! Надо! Рыжий вернётся не скоро, так что будем заменять… что значит, как? Берёшь и ешь, как ещё-то…
Ешь? Какое «ешь», ей же нельзя чужой силы! Хуже только сделаешь, идиот!..
За напряжённым шумом в ушах девичьего голоска почти не слышно, и Иссин беззвучно кричит, призывая мощь собственного клинка. Гигай осыпается сухой, горячей золой, и чужая власть отступает, позволяя бросить невесомую душу вперёд и...
…и уж лучше бы он валялся себе тихо.
Белая жилистая рука прижата к узким бескровным губам, и чёртов Пустой даже не дёргается, когда мелкие острые зубки жадно впиваются в плоть, а изящная головка подаётся назад, как раз на услужливо подставленное плечо. Звук рвущейся плоти застревает в ушах, и Иссин не смеет отвести глаза от узкой полоски мягкого, точно варёного мяса, исчезающего во рту, только судорожно сглатывает, пытаясь отогнать подступающую к горлу желчь.
Девчонка ещё медленно, тщательно жуёт, а Пустой как ни в чём не бывало снова подносит искалеченную руку к чуть порозовевшим губам, за которыми уже вновь влажно – хищно – блестят зубки. Даже заботливо выбирает место ближе к локтю, где меньше жестких сухожилий и больше – мышц, нежного мяса.
Иссин не выдерживает, вылетает из кухни, провожаемый насмешливым взглядом, и долго блюёт в сортире, давясь желчью. А потом жадно глотает воду из-под крана, холодную до ломоты в зубах, и сидит на бортике ванной, слепо глядя на дрожащие руки. Тошнота медленно сходит на нет, но под кожей то и дело пробегают мелкие жгучие судороги.
Милая, беззащитная девочка... Красивая как фарфоровая куколка – игрушечное, почти ненастоящее чудовище.
Когда он всё же находит силы вернуться, ничто не напоминает о произошедшем. Ну разве что только растерзанная упаковка из-под бинта валяется в мусорке, да девчонка выглядит поживее. Ластится к белому чудовищу, как-то по-кошачьи трётся о белое кимоно, а тот только посмеивается, почти даже без скрипа в голосе: мол, за компотиком на десерт – это вон к тому занудному монументу.
И, пожалуй, Иссин совершенно не хочет знать, что это за «компотик». Тем более, от равнодушно обернувшегося квинси.
Так что возвращению детей он радуется больше, чем единогласному помилованию от всего Совета Сорока Шести и поздравительной бутылке самогона от нового со-тайчо. Даже больше, чем приветственному подзатыльнику от украдкой вытирающей глаза племяшки.
Наконец-то этот подзатянувшийся кошмар закончится.
Детки не разочаровывают, солнечными искрами счастья рассыпаясь по кухне. Девочки деловито проверяют содержимое холодильника и кастрюль, старшенький споро накрывает на стол и почти играючи перехватывает собравшегося-таки покурить Иссина. Карин тут же ставит тарелку и пододвигает ближе – Иссин со своими четырьмя с мелочью непростыми сотнями лет за плечами не может не умилиться хмурой заботе дочки и покорно берёт палочки.
Вкусно, как и всегда… чудесный ужин в кругу обожаемой семьи. Он смеётся напоказ, шутит неуклюже – и греется в облаке исходящей от детей спокойной уверенности. Неторопливо ест, нахваливая про себя кудесницу-дочку…
…Только вкуснейший рис с карри застревает в горле, когда он неосторожно поднимает голову. Юзу, милая лапочка Юзу аккуратно стирает с уголка губ ярко-алый потёк и невесомо улыбается, а проклятый квинси педантично поправляет рукав, пряча под плотной тканью целую сеть тонких светлых нитей на смуглой коже. «Компотик», мать вашу!
Остро чувствуя приближение знакомой дрожи, он торопливо переводит взгляд на старшую из дочерей. Карин со своей тарелкой удобно устраивается на коленях белой копии брата и эмоционально что-то рассказывает. Размахивает руками, порывается куда-то мчаться и что-то доказывать, – в Шиба пошла, тут и к мико не ходи, мысленно улыбается Иссин – а заботливое чудище слишком уж привычно её перехватывает. И никто словно бы не замечает, как оседают на угловатой фигурке слепяще-яркие искорки чужой силы, а сама Карин следит за неумело перебинтованной рукой пристальным – обеспокоенным, конечно, обеспокоенным, а вовсе не жадным! – взглядом.
Иссин ищет сына, ловит взглядом – ну же, услышь, уйми своих монстров!
Ичиго… устроивший запоминающиеся посиделки сынуля ласково обнимает кукольное чудовище – Иссин содрогается, словно наяву видя узкую полоску сочащегося кровью мяса между тонких губ – и шепчет что-то в уже светло-золотистую макушку, а горячая сила багровыми лентами ложится на быстро розовеющую кожу. Обнимает, защищает, питает – каждое действие столь обыденно и почти демонстративно привычно, что Иссин не выдерживает и выходит на крыльцо, глухо, безумно смеясь.
Они с Масаки приложили столько усилий, так корёжили самоё себя, чтобы дать детям нормальную человеческую жизнь – а благодарные отпрыски так радостно, так легко послали всё в Джигоку. Наверняка ещё и пинка для ускорения дали.
– Пап, – неслышно подошедший сын как-то слишком уж серьёзно смотрит и явно не замечает, что прокусил губу. Иссин даже тушит сигарету, всем телом поворачиваясь к отпрыску – с чего это этот оболтус так нервничает? – Зангецу… мне рассказали. Ты… Прости, что так получилось. Не нужно было оставлять их дома.
Не надо было позволять тебе это видеть.
Отрывисто бросающий короткие фразы Ичиго не прячется, не отводит глаз – и от этого непроизнесённые слова кажутся стократ горше. К горлу вновь подступает тошнота.
– Как… – голос срывается, и Иссин глубоко дышит, силясь вернуть душевное равновесие. Или хотя бы его видимость. – Как давно?..
Да, как давно его собственные дети не доверяют ему и лгут с честнейшими глазами, глядя прямо в лицо? Как давно кукольное чудовище жрёт его сына?
– Не помню. Кажется, вскоре после заварушки с Айзеном, – отпрыску хватает совести отвернуться и чуть заметно порозоветь. А Иссин бездумно нашаривает пачку сигарет и вертит картонный блок, так ни одну и не доставая.
Когда он сам успел ослепнуть?
В груди гулко бухает неживое сердце запасного гигая. Вроде мелочь, так, мускульный мешок – а грохот, кажется, разносится по всей округе, заставляя дрожать стёкла и натянутые нервы. Интересно, ещё кто-нибудь слышит?..
Слышит.
Ичиго почти падает вперёд, утыкаясь лицом куда-то емув плечо, и Иссин боится шевельнуться – он уже и забыл, как это бывало. Ещё до смерти Масаки. Горячечное дыхание обжигает кожу даже сквозь гигай, когда слишком рано выросший ребёнок торопливо шепчет:
– Я знаю, это всё довольно неприглядно, но… пойми, это я до встречи с Зангецу несколько раз подыхал, а девчонки-то живые и только растут! Ну не хватает сил ещё и на занпакто… Им надо хорошо и правильно питаться.
А тебе, мысленно Иссин почти кричит, прижимая к себе сына. А тебе откуда взять столько сил, чтобы напитать их всех?
Он не спрашивает, почему ребёнок не пришёл к нему, не предлагает помочь – сам знает, это проклятое «правильно» объясняет слишком многое! Почему, чёрт побери, виноваты Айзен и Урахара с Хогьёку, он сам с Масаки и ещё Ками знают кто – а расплачиваются за чудовищно-прекрасный противоестественный союз дети?!
Дети, которым оказались нужны силы всех их ипостасей.
Наверное, он сжимает руки слишком крепко. Или выбрасывает чересчур много реяцу. Или… или просто сынуля о своих способностях поведал далеко не всё. Иначе почему бы ещё раскалённое дыхание вдруг обожгло самую душу?
– Ты не волнуйся, я справлюсь, не последний, в конце концов, слабак. Да и Зангецу в стороне не останутся… Ещё чуть-чуть, ладно?
Не слабак, конечно, не слабак – раз пятерых собственной душой кормит, бестрепетно позволяя наживую выгрызать куски.
Но Иссину нечего возразить впервые за долгие годы мелькнувшим в голосе сына просительным ноткам, нечем оправдаться – так что он просто молчит и прижимает к себе рослое, вообще-то, почти взрослое тело. Даёт немного расслабиться и скинуть неподъёмный груз, прячет в своих руках. Как и положено отцу. Соглашается безмолвно ждать и не вмешиваться…
… а потому ничего не отвечает встревоженной Йоруичи. Богиня скорости с лап сбивается, ища невесть куда запропавшего Киске – Иссин, он уже не первый исчезает без следа! В Каракуру на дежурство уже никто не идёт! И Эспада, с которой отношения только вроде наладились, с какого-то хрена психует и встречает всех атакой в упор. Все нервничают, паника уже вовсю гуляет в отрядах, да что ж ты такой спокойный, скотина!!!
Внимательный взгляд золотых глаз сверлит его спину до самого дома. Ну да, когда-нибудь Урахара всё равно доигрался бы… Яму, из-за которой Ичиго до сих пор иногда сгибается пополам и хватается за сердце, не простил не только Иссин.
Следующим тревогу бьёт Рюукен. Голос в трубке вибрирует от напряжения – это у Исиды-то! – и Иссин неслышно усмехается. Да, не смешно. Нет, не знаю. А Грандмастер собирался заглянуть к Ичиго? Ах, обсудить некоторые щекотливые обстоятельства, касающиеся рода Куросаки… Конечно, предупрежу, чтобы был осторожнее. И с малышек глаз не спущу, о чём ты вообще говоришь, Рюу-чан? Да не смешно мне… что значит, Хашвальт не один пропал, и даже Император не может отыскать исчезнувших? Это тот Император, который после смерти прибирает себе все души?.. Слушай, ну мне-то откуда знать, что там у вас могло случиться?..
Доведённый до ручки заклятый друг бросает трубку, а Иссин медленно сползает по стенке в удушливые тени. Не зря всё же сынок вчера полвечера просидел с плошкой ледяной воды на коленях, остужая пальцы, обожжённые до ярко-красного, сочащегося сукровицей мяса, и досадливо отпихивал жадно облизывающегося ручного монстра. Один белый гад совсем уж внаглую полез, видите ли, а из тела выходить было некогда – пришлось так отстреливаться. Да нормально всё, пап, старик помог, не волнуйся ты так…
И уж тем более Иссин ни о чём не спрашивает, случайно находя неподалёку от старой больницы самое настоящее кладбище. Груды белёсых костей, на которых слишком явно отпечатались следы когтей и зубов, расколотые узорчатые маски и оплавленные края дыр. И характерная сладковатая вонь разлагающегося тела. Нужно уйти, сипло твердят разум и Энгецу, уходи, чёртов ты шинигами! – а он не может отвести глаза от задорного хвостика алых волос, перепачканных землёй и высохшей кровью. Остатки чудом ещё не развеявшейся реяцу выдают жертву – одна из Подчиняющих, Докугамине Рирука. Человек. Когда-то.
Прости, девочка, не стоило тебе влюбляться в одно рыжее чудовище...
Теперь Иссин не выглядывает из дома и часами сидит на полу, невидяще разглядывая неправдоподобно-глянцевый портрет жены. Масаки солнечно смеётся, и Ками-сама, милая, кого же мы породили?..
И сколько ещё пройдёт времени до того момента, когда спокойно улыбающийся сын в последний раз заглянет к нему в комнату?
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Убивают меня "беты", в ЛС ляпающие ошибки и не считающие нужным элементарно перечитать сообщение и убрать опечатки. Хорошо, стати можете потом обращаться за помощью.
Цитата последнего сообщения этой... редактора. Я аж задохнулась от такой наглости!!! Потом - вот после вот этого вот - мне милостиво позволили вновь обратиться за помощью!!! Я блох из теста до сиз пор вычёсываю!!! Самое обидное, анкета вполне себе приличная была... Придётся, видимо, на будущее взять за правило просматривать другие работы - чтобы больше так не напарываться.
Единственная радость - "Кицуне". Ну, то есть Akisar. Получила от неё разборку, повыла, побилась головой об стену... и с энтузиазмом рванула править. Предварительно отдельным документом сохранив её сообщение. На будущее - ибо советы донельзя дельные, пригодятся в любом произведении. А от похвалы я просто растеклась счастливой лужицей)))) За стиль...
-------- Скачала-таки Ван Пис. Плююсь с адской рисовки, утешаю себя мыслью о том, что заядлому гетщику мой подарочек тоже будет несладким. Но, может, на волне зашкаливающей чувственности вдохновение активнее заработает... Имей ввиду, я жду разрекламированную главу!
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Урра! Akisar вернулась спустя полгода, Хатико имени меня дождалась))) Подзаброшенный "Кицуне" будет продолжен, я получу свои пинки и растущий скилл - аж даже пальцы к клаве потянулись, хотя в последнее время на Хлорке сижу.
И да, я ЗАКРЫЛА СЕССИЮ! Со вторника на практику, а пока живу и дышу)
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Что бывает, когда одна-единственная сцена третий день яоит тебе мозг? Сумерки разума порождают дарк с элементами каннибализма. Я в шоке. Сижу и думаю, а надо ли вообще это набивать? Так-то вроде ничего получилось, но что-то стремновато выкладывать((((
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Завтра последний зачёт, а чем занимается Нала? Правильно, дочитывает год валявшуюся в архиве мангу, сразу пролистывает фики по ней, включает плеер и идёт дописывать подзаброшенный на полуслове фик. Что угодно, лишь бы не учить, ага. Молодец, нечего сказать.
P.S. А вообще, Хеллсинг очень даже... от этого сочетания мистики, религии и третьего рейха штырнуло просто не по-детски. И на персонажей весь экран слюнками заляпала, несмотря на страшноватую рисовку. И поднятые философские темы... хочу хорошей психологии и красивого гета.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Пока мыла посуду, сообразила что делать со старым наброском. Из прикинутого изначально миди получился миник, более логичный и вписывающийся в канон. Довольна как слон, ибо уже на идею забила - а жалко ж) Слазила в гуглопереводчик, перевела на немецкий и испанский - пишется одинаково. Шрифт выбрался НУ ОЧЕНЬ удачный, Куросаки безумно подходит. Ну и вообще... тащит меня с Зангецу. Обоих причем
Думаю, где покупать вазелин - на лекции нас всё-таки проверили, грустно вангую кару анальную, особо извращённую. Но блин, нафига лечебникам конференция педиатров? Массовка, конечно, святое, но совесть-то надо иметь - 4 часа торчать на этом сборище - а я ещё и карту памяти умудрилась из планшетки вытащить и забыть(((
Пуэр вообще редкая, как оказалось, гадость, но что-то в нём определённо есть.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Думаю, откуда народ приходит на мой профиль ФБ. Вернее, откуда каждый день в статистике куча просмотров - в том числе и довольно старых работ, которые не попадутся на простом пролистывании. Да даже если вбивать во вкусу - и то вряд ли, потому что лайков не так уж и много и на первые страницы работы не выберутся. И тем больше недоумение - ну откуда, а? Тем более, что за последние дни действительно много посещений старья.
А вообще, кто в курсе, где можно присмотреть нормальные балетки? Я полдня сегодня бегала - и фиг в итоге((((
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
За сегодня успела притащиться с работы, поспать, почитать, убраться в квартире и набросать фик. очередной укур, спасибо замечательному фику "Духовная Академия" за идею с личностью занпакто, которой нет. И спасибо моей привычке записывать наброски к фикам - один из них пришёлся очень кстати. Помчалась в инет, уточнять имена. Таки все правильно вспомнила) Офигела, узнав, что Энгецу, оказывается, переводится как убывающая луна (а вовсе не убивающий луну, как я прежде видела). Думаю, куда это присобачить. А пока в сто третий раз перечитываю три страницы текста и правлю по ходу дела. Черновые многоточия вместо текста нестерпимо режут глаз( Чайничек крепкого до горечи зелёного чая под это дело пошёл расчудесно. Слазила ВК, теперь я знаю, что у адресата скоро ДР. Она давно нарывалась на ответный подарок)
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Я таки же добралась, как раз в преддверии экзамена. Как будто лучше времени не нашла... Ну да ладно, касательно впечатлений:
много словЗацепило - действительно зацепило - как всегда, Арей. Эта фантастическая гордость, это упрямство и стремление быть лучшим. Гордыня, да - это его смертный грех. Но при этом ни подлости, ни жажды наживы, ни стремления нарочно нести боль и страдания. Почти детское недоумение чужим обманом. Ревность - тоже... хотя нет, не детская - такая, как у подростка. Страший ребёнок, который ревнует родителя к гадящему орущему комку плоти. Минутная слабость, закрывшая ему путь в Небо. И это великолепное Небо. Крылья и свобода, в которые был и, как мне показалось, до сих пор отчаянно влюблён Арей. И то, что он предпочёл срубить ещё живые, но уже обречённые крылья, не дожидаясь, пока те станут уродливым горбом или ещё чем-то столь же отвратительным... оно зацепило до глубины души. Правда, я до последнего думала, что Арею хватит сил и мужества сорвать дарх, наплевав на боль. Ждала этого... а оказалось, не смог. Хочу чтобы Арея вытащили уже из Тартара - вот уж кто заслужил не Эдема, нет - покоя.
И на кортрасте - Кводнон. Или даже просто Кводнон - остальные больше как трафарет или массовка прошли. Совершенно потрясающая аналогия: стремление к величию, обожанию, теплу - а гниение, оно тоже и тепло даёт, и внимание привлекает... Я была покорена. И вся эта лживость, стремление быть на вершине, гордыня, желание сравняться с самим Творцом - создать новый мир. Интересно, аналогия с Люцифером будет уместна или не очень?
Самое забавное, что ушли из Эдема самые сильные, самые лучшие и свободные. Ну как всегда, собственно - а после революция сожрала собственных детей. И да, я окончательно запуталась в хронологии древних времён.
Остальное... Даф с Мефом ничем особо не выделились (печально, конечно). Да и всё прочее тоже. Сюжетную линию валькирий не поняла от слова совсем. И вроде бы Фулона осталась единственной из тех, первых дев? Или что вообще происходит?!
Улиту с Эсей слили просто безбожно - увы, больше по этой паре сказать ничего не могу.
Ну и можно отметить появление у Арея последователя в его пути гордыни. Но до барона явно не дотягивает - амбиции есть, а вот готовности отвечать за свои поступки я что-то не вот заметила.
В итоге - скорее не понравилось. Пусть уже ДЕ напишет что-нибудь по-настоящему сильное и на этом закончит серию.
______________________________ P.S. Хочу увидеть, как Арей учит Мефа летать. В стиле "Дмитровка 13", ага... На заметку, вдруг руки до фика дойдут?
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Весна пришла совсем незаметно - кажется, всего за пару дней вся улица нарядилась в прозрачно-светлую зелень. Город словно умыт дождями, и теперь просто сияет в золотом солнечном свете. А под ногами похрустывают тополиные почки, от которых тянет островатой свежей горечью. Только теперь верю, что весна действительно пришла...
Хочется улыбаться и радоваться жизни, несмотря на все закидоны и общие проблемы на всех фронтах. А ещё хочу ландышей. И сирени. И каникулы, свалить в поле или покататься на велике. Одной.
И очень надеюсь не переломать себе все ноги на чёртовых каблуках. Икроножные уже второй день ноют, спазмированные. Ну почему на мои исхудавшие и торчащие во все стороны мослы дома осталась только бессмертная классика, к которой ни одни кроссовки не подойдут?! И как бы мне набрать пару-тройку кило...
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Да!!! Я танцую, до неприличия счастливая. У любимой Горечи - ровно 100 лайков. И чхать, что у того же Детеныша больше, Горечь я куда больше люблю и ценю. Потому что работала больше, шлифовала дольше и вложила куда больше смысла. Это такой маленький повод для гордости.
Ну и отдельная радость - вчерне ЗАКОНЧИЛА первый МИДИ. Не знаю, что там вышло с содержанием и смыслом, для меня важнее сам факт)))
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Выдалась свободная минутка наглое враньё, но хрен с этой учёбой, и стукнуло мне в буйну голову полистать мангу. Магический рыцарь Раерт которая.... о ней же, за август 2011 Ну что тут можно сказать... это чистый восторг. Аниме давно забылось (только Нова и припоминается), но что-то мне подсказывает, что красивой психологией там и не пахло.
Сразу заметно, как сместились для меня акценты. Если тогда, четыре года назад, обращала внимание больше на стремление персонажей найти иной, более правильный путь, то сейчас... сейчас в глаза бросилось другое. Стремление троицы сопливых рыцарей вернуться домой - и лёгкий, понятный путь к этой цели: убейте плохого Загато, освободите Принцессу, и будут все счастливы. Боль девочек, их вина за смерти принцессы и её жреца. Все трое прячут эту боль, пытаются храбриться - но плачут по ночам. А потом прежде, чем вступить в новый бой, стремятся узнать цели.
В этот раз совсем иначе смотрелись герои второго плана. И... пожалуй, покоробило то, что все причастные знали, для чего призваны школьницы, но ни один не попытался помешать или что-то объяснить. Хотя потом, конечно, каялись. И предлагали уйти, не вступать в новые бои, позаботиться о своей безопасности. Ну и вообще атмосфера заботы о маленьких рыцарях умилила) Отдельно - Клеф. Мудрый старый маг, искренне привязанный к каждому из своих воспитанников. Несмотря на молодую и симпатичную мордашку, верилось, что вот этот вот персонаж действительно стар и сгибается под тяжестью скопившейся боли и горечи. И очень хочет найти другой путь... но всё равно подчиняется существующему порядку. Потому что менять мир, как ни крути, удел молодых. Ну и сама идея мира, в котором определяющим фактором стала вера, сила, идущая от самого сердца. не дай Опора, фанатики появятся
Романтические линии набросаны едва-едва... но это в духе тринадцатилетних девочек, разве нет? Только мой извращённый мозг углядел там яой (причем не в одной паре), ченслеш, ксенофилию, групповуху... и ещё много милых сердцу слов. Где б найти хороших фиков, а? Пишут же одни малолетки со всякими ОЖП.
Обратила внимание, что низы не были показаны от слова совсем. Это вообще к чему?
Ну и рисовка.... сплошные сердца. Вообще КЛАМП этим отличается, обожаю эту восхитительно-нежную манеру.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Как же задрали эти грёбанные гости!!! Бабушка почти неделю ест мне мозг, успокаиваю себя мантрой "она уедет завтра". Считаю часы и минуты. Гоподи, где б ещё пересидеть завтрашний день...
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей
Не прощаясь Автор:Н@ла Редактор: Blind Cat Фэндом: Bleach Основные персонажи: Куросаки Ичиго Рейтинг: G Жанры: Ангст, Психология Размер: Мини Статус: закончен Описание: Когда от твоей руки падают основы мироздания, стоит взглянуть в глаза невольной жертвы - а вдруг ещё что-то можно изменить. И вспомнить, что ты уже мёртв, и время больше не имеет над тобой никакой власти. Примечания автора: АУ от последних глав манги.
Перед глазами всё плывёт, а от невыносимо-яркого и тошнотворно-красного, медленно стекающего по руке мутит. Собственная беспомощность перед волей древнего монстра густым ядом булькает где-то в груди, мучительно разъедая плоть.
Хуже всего то, что Ичиго каждым нервом чувствует, как неспешно рушатся миры, как ползут, обращаясь бездонной пропастью, пока ещё незаметные трещинки в самой основе мироздания. Страх – необъяснимый, звериный страх – тяжёлыми хлопьями ржавчины оседает в глотке, не давая вырваться полному боли крику.
А Император за спиной лишь смеётся, глядя на разваленную одним ударом фигуру – не зная, не понимая толком, что в действительности он сотворил. Для него спустя почти тысячелетие наступает миг торжества над поверженным врагом – и ничего более.
Чёрные, совершенно слепые глаза с белыми дырами зрачков одни ещё живут на мёртвом лице, и Ичиго скручивает мучительной судорогой, когда он против воли читает в них знание, лишь чуть не дотягивающее до абсолютного.
Без Короля Душ обречены все миры – так ему твердили. Вот Король мёртв, а значит… да ничего это не значит.
Потому что Короля Душ никогда не существовало. Потому что чёртова кукла, которую веками так берегли, так самоотверженно защищали шинигами – это просто кукла, прячущая в своей тени точку опоры, сердце субизмерения, вокруг которого вращаются остальные миры. Узел ирреальности, уничтожить который не дано никому. Да даже защитный купол повредит не каждый, и чёртов Яхве об этом знал! Знал и терпеливо ждал одного рыжего идиота, которому хватило бы сил и дури на невозможное!
Дождался, тварь. Апокалипсис наступит уже сегодня… если, конечно, это не изменить.
Если он, нанёсший роковой удар, это не изменит.
Как бы теперь всё исправить… отбросить в небытие, отменить…
Решение приходит само, складываясь из тяжести костяной маски, памяти о вскользь брошенных словах и отблеска на голубоватых заколках. Из силы, в ритме сердца бьющейся внутри. Уже принятое решение безжалостно ломает основу человечности, заставляя вспомнить, что он уже мёртв, и время больше не имеет над ним никакой власти. Ведь мёртвым не страшно умирать.
– Я ОТРИЦАЮ!
Бывшему стать небывшим.
Сила с готовностью рвётся вперёд, нестерпимо обжигая ладони, и приходится жмурится, всей кожей ощущая, как дымные щупальца хищно вскидываются и вьются вокруг, сбрасывая кусок пространства в нереальность. Кажется, где-то в существующем мире к нему бросаются знакомые испуганные тени, опоздав лишь на миг – и целую вечность. По своевольным чёрным языкам пламени уже бежит сплетённая из лежалой кости и льда паутина, намертво связывая неосторожно разорванное.
Нерождённому не узнать смерти.
Горькой солью оседает на губах разбитый на осколки океан, погребая под собой бетонные коробки из сумеречных бликов. Разлетающиеся искры стеклянного крошева алмазной пылью сверкают вокруг, сжигая, обращая в прах мгновения уже произошедшего. Живым такого не перенести, но невесомо-прочный купол покорно проступает вокруг совершенно целой фигуры, жадно распахнувшей мёртвые белёсые глаза с чёрными провалами зрачков. И он-то уже не живой.
Кровью и сутью оплатить право изменять.
На этот раз они не зовут, не сражаются, ничего не говорят и даже не прощаются – лишь в иссякающем потоке чёрного огня на миг мелькает образ кое-как перевязанного цепями диска расколотой луны. Щедро подаренных сил хватает, чтобы под картинкой реального проступило самое важное, истинное – но оглушающее одиночество уже наваливается неподъёмным грузом, с хрустом ломая кости. Или это заходящееся сердце судорожно рвётся из клетки, кроша рёбра в пыль?
За мутной пеленой седеющей черноты всё яснее виднеются очертания сплетающихся в единый узел тысяч и тысяч нитей, к каждой из которых тянутся бесконечные искры. Круговорот душ, то, что так отчаянно пытались сберечь шинигами – и так напрасно. Никому не дано вмешиваться в сияющее переплетение дорог и судеб, и уж точно не квинси. Щедрым потоком проливаемая кровь оказалась не нужна неприкосновенному балансу.
Остаётся лишь закрыть его, спрятать, защитить самое важное ещё на сотни лет – и по рукам бежит мелкая дрожь. Ему должно хватить сил, нельзя, чтобы пропала зря их отданная суть. Должно хватить…
Призрачной зелени молчаливой надёжности за спиной. Рыжего солнца, полного мёда и горечи. Небрежной изящности, надменной и верной. Хрупкого льда, белого и живого.
Однажды отданное, щедро подаренное стремительным потоком возвращается по тонким нитям чудом сбережённых связей, сплетаясь и своей чуждостью разрывая изнутри. В пыль разлетается бетон, песком осыпается разбитое стекло и мёртвое небо с грохотом падает вниз – мёртвое нечеловеческое тело не выдерживает призванной мощи и на глазах распадается затухающими искрами. Его больше нет, и нанести тот роковой удар было – будет – некому.
Где-то в другом мире теряется в оглушающем грохоте жалобный и беспомощный вскрик.
Вскрик?
Чей?..
***
– Что теперь с ним будет? – встревоженный голосок подруги легко заглушает опасно негромкий рык отца. Не нужно быть гением, чтобы понять: родитель в бешенстве, и от верной гибели настырную шинигами отделяет только принципиальная бессмертность априори неживого гигая. Впрочем, кукла авторства Урахары имеет все шансы оказаться закопанной в саду уже к вечеру.
К нему Рукия так и не заходит.
Понимание накатывает медленно и неотвратимо, словно утренний прилив: всё закончилось. Теперь уже навсегда. Половина его мира, сама его суть рассыпалась искристой пылью и осталась причудливой вьюгой кружиться в нереальности. Тоже навечно.
И у самого Ичиго теперь едва хватает сил просто дышать, каждый раз усилием воли заставляя подниматься грудь. Он даже искренне удивлён, не найдя после беглого ощупывания чёрного провала над сердцем – сосущая пустота притаилась внутри колким крошевом боли, мучительно разлетаясь по телу с током крови.
Пустота, с которой придётся учиться жить.
И Ичиго учится. Ходит в школу, готовится к экзаменам, изредка разговаривает и иногда даже улыбается. А ещё прячет в столе тяжёлые анальгетики, тайком попёртые из сейфа отца, и пакетик прихваченной у одного избитого гопника сахаристо-белой дури. Не то чтобы он пользуется этим «богатством», но избавляться не торопится.
И он очень старается не беспокоить сестёр ещё больше – и так обе перепуганных глаз с него не сводят. Улыбается, исправно ходит на матчи Карин и скупо нахваливает кулинарные шедевры Юзу, понезаметнее сглатывая подступающую к горлу желчь. С силой бьёт кудахтающего отца, обжигая заледенелые руки ярко-алым пламенем, и отводит глаза, не желая снова видеть беспомощную вину в глазах родителя. Не желая видеть пристальный взгляд чужого занпакто.
Уходит, прячется в своей комнате, трусливо отговариваясь уроками, и падает на кровать, слепо разглядывая потолок. Не думая, не думая, не вспоминая о… Невыносимый холод давно уже проморозил его до самых костей, рисуя льдистые узоры на слежавшейся пыли из бетона и стекла.
Лёгкие шаги за дверью раздаются даже кстати, отвлекая: за тихо скрипнувшей дверью неуверенно переминаются сёстры, робко глядя на него. Такого взгляда Ичиго не видел у них… наверное, никогда. В комнату, повинуясь кивку, обе заходят едва ли не на цыпочках, опасливо присаживаясь на краешек кровати, и пристально разглядывают шкаф напротив.
Опять шинигами?..
Глухое раздражение поднимает голову, отдаётся в висках. Почему, менос побери их всех, нельзя просто оставить его в покое?! Он теперь просто человек, и все эти потусторонние заморочки больше не имеют к нему абсолютно никакого отношения. Нет нужды напоминать о том, что было – и перестало существовать.
Это больше не его война.
Едва слышно стукает, закрываясь, оконная рама, и до того сидевшая как на иголках Карин мгновенно разворачивается, всем телом беззастенчиво вжимаясь в Ичиго – обжигающе-горячая, живая. Даже привычная ледяная пустота на миг отступает, боязливо забиваясь куда-то вглубь, и в крови радостно плещутся растопленные капли холода.
– Твоё Величество? – в обыкновенно звонком голосе сестры знакомо скрежещет металл, а за маленькой ладошкой Юзу покорно тянутся густые тени, собираясь в два до боли знакомых клинка. В мягких карих глазах чудятся равнодушные красноватые отблески.